Г. В. Рывкина. Этнографический анализ образа лодки в представлениях карелов по материалам карело-финского эпоса

 Г. В. Рывкина

 (Институт языка, литературы и истории Карельского научного центра РАН, Петрозаводск)

 Этнографический анализ образа лодки в представлениях карелов по материалам карело-финского эпоса

Источником для доклада послужило двуязычное издание песенной эпической поэзии карелов, финнов и ижор – «Карело-финский народный эпос», составленное В. Я. Евсеевым[1]. Руны, опубликованные в сборнике, собирались финляндскими и российскими исследователями на протяжении XIX – XX веков, и являются потенциально-глубоким источником по этнологии и мифологии карелов. Цель доклада – посредством анализа рун Карело-финского народного эпоса выявить образ лодки, отразившийся в фольклорном сознании этноса. Для анализа было привлечено 14 рун, записанных среди северных карелов, преимущественно во второй половине XIX – первой трети XX века.

В эпосе описываются такие средства передвижения как лодка, сани и лыжи, среди которых по частоте упоминаний и множественности образов выделяется лодка. Карелия – является краем озер и рек, которые местное население использовало в качестве путей сообщения издавна. К примеру, археолог Ю. А. Савватеев отмечает, что первые люди, пришедшие на территорию современной Карелии с верховьев Волги и Восточного Прионежья, передвигались вглубь края именно по озерам и рекам[2]. Поселения карелов располагались преимущественно на побережье водных ресурсов. Во многие удаленные деревни Карелии в XIX - в первой половине XX века летом можно было добраться только на лодке. Безусловно, природно-ландшафтные особенности края способствовали длительному сохранению ведущего положения в качестве средства передвижения именно у лодки, чему можно найти подтверждение и в эпических песнях.

Строителем лодки выступает Вяйнямейнен – эпический герой, первый человек, демиург карельского эпоса[3]. Данный сюжет является схожим с сюжетом создания Вяйнямейненом кантеле – национального музыкального инструмента, так, лодка и кантеле являются дарами получеловека-полубога людям. При создании лодки Вяйнямейнен использовал силу словесного заговора:

15. II                                                                          15. II

«Vaka vanha Väinämöini                                          «Старый верный Вяйнямейни

Teki tiijolla venehtä,                                                  Делал лодку: заклиная

Loati purtta laulannalla»[4]                                          Напевая, челн готовил»[5].

 Заговорная традиция была повсеместно распространена в Карелии и применялась при лечении болезней, в обрядовой магии. В качестве заветного слова использовали эпические песни, к примеру, руна о рождении железа применялась при заклятии кровотечения[6].

Традиционно материалом для лодки служило дерево. Для изготовления лодки-шитика использовали сосну, для долбленки более легкий материал – осину. В эпосе герой из осины шьет лодку-шитик:

31. III                                                                        31. III

«Lahti vahnu Väinämöine                                         «Шел он – старый Вяйнямейне,               

Ven’oipuuloin veständähe,                                       Доски шел тесать для лодки.                     

Astuu mäjen, astuu toizen,                                        Он прошел гору, другую.                          

Haaboi tulou vastah.                                                 Видит, что стоит осина.                 

Vääldi vahnu Väinämöine                                         Снял тут старый Вяйнямейне

Kirvestapparin vyön al päi.                                       Из-за пояса топор свой.

Haaboi laadiu paginan:                                              Но осина речь заводит:

«Eu tule sinus, Väinämöine,                                      «Но тебе ведь, Вяйнямейне,

Ven’ oi puuloin vetäjää».                                          Не тесать для лодки доски!»

Ei usko haaboin paginah,                                          Не поверил он осине,

Laadiu ven’oin verrattomah...»[7]                                Сделал чудную он лодку…»[8]

 

Согласно исследованиям К. К. Логинова, среди народов Карелии осина воспринималась как «нечистое» дерево и не применялась в строительстве жилых помещений, исключением было только строительство лодок-долбленок[9]. Древесина осины поддавалась распариванию и растягиванию над костром. Такое растянутое бревно становилось основой для финских долбленок, сверху на которые нашивались дополнительные борта[10]. Вероятно, что именно о такой финской долбленке повествуется в сюжете о строительстве лодки Вяйнямейненом.

         Для изготовления лодки в рунах Вяйнямейнен использует нетипичный для строительства материал – дуб:

31. I                                                                31. I

«Löyti puun, osasi tammen,                          «Дерево нашел – то дуб был.

Iski puuta kirvehellä.                                     Топором его ударил.

«Käki kukku latvassani,                                «На верхушке здесь кукушка

Marja juureni makasi;                                    Куковала, ягодка под корнем

Väinämöiselle venoksi,                                  Спит для Вяйнямейнена;

Väinämöisen purjepuuks»[11].                          Вяйнямейнену есть лодка»[12].

В карельской эпической традиции дуб представляется как мировое дерево, возникшее в начале творения мира[13]. Дуб, наделенный мистическими свойствами, использовали в обрядовой магии, к примеру, для поднятия славутости – лемби[14]. Лодка из дуба могла восприниматься карелами в качестве посредника между мирами живых и мертвых, объекта, на который не действовали потусторонние силы.

На лодке эпические герои преодолевали препятствия, которые не по силам пешему человеку. Отправившись в потусторонний мир, который ограничивался от мира живых рекой, герою необходим был перевозчик на лодке:

19.I                                                                19.I

«Itse vahna Väinämöinen                              «Мудрый старый Вяйнямёйни

Läksi Tuonelta oroa,                                      Сам за лошадью в Туонеллу,

Manalalta vääntiöä,                                       За конем пошел в Маналу,

Reen uuen laatieh,                                         Сани новенькие сделать

Ratsuo rakentoase.                                        И коня запрячь собрался;

Astu tietä asteloopi,                                       Он проходит путь короткий,

Astua taputteloopi                                         Он шагает и приходит

Tuolle Tuonelan joelle,                                  Прямо к той реке Туони,

Niin huhuta huiahutti:                                   Там кричит он во весь голос:

«Tuos venettä, Tuonen tytti,                         «Дай мне лодку, дочь Туони,

Karpassu, kapo Manalan,                              Дай карбас, дитя Маналы,

Yli salmen saahakseni,                                   Чтоб пролив мне переехать,

Joen poikki päästäkseni!»[15]                           Перейти мне через реку!»[16]

Верование, что река разделяла миры живых и умерших, отразилось в похоронной культуре карелов. В частности, в той местности, где это было возможно, карелы устраивали кладбища на островах, куда покойника транспортировали, соответственно, в лодке. В северной Карелии существовала традиция на могилу умершего класть носовую или кормовую часть лодки, в зависимости от пола усопшего, для того чтобы покойник смог перебраться через реку смерти[17]. С этой же целью, как отмечает Ю. Ю. Сурхаско, в древности карелы покойников хоронили в добленых колодах[18].

Лодка помогала эпическим героям не только попадать в загробный мир, но и возвращаться из него. Вяйнямейнен отправился к уже умершему, вросшему в землю рунопевцу Випунену, и, оказавшись в могиле покойного, был мертвецом проглочен. Для того чтобы вернуться на белый свет Вяйнямейнен изготавливает лодку, по которой выплывает из чрева покойника:

15. IV                                                                                    15. IV

«Väinämöini hautah väisty,                                        «Вот в могилу Вяйнямёйни

Putosi tietäjä puroho.                                                Заклинатель опустился.

Siitä Antervo Vipuni                                                 Тут-то Антерво Випуни

Nieli Väinön vaččahanša.                                          Проглотил провидца Вяйне.

Vesti hiän siellä venosen,                                          Там он изготовил лодку,

Kuušilaijan kolkutteli,                                               Шесть досок у этой лодки,

Millä šoutua šuonie myöte.                                       И по жилам плыл он в лодке.

Šouti päivän, šouti toizen,                                         День и два плывет он в лодке,

Päivänä kolmantena                                                  А на третий день [он выплыл].

Šouti šuonista ulošša,                                                Показался он из чрева,

Piäsi vačasta Vipusen[19].                                            Из утробы Випунена.»[20]

Прослеживается связь сюжетов об изготовлении лодки и возращения на ней героя из мира мертвых. Как говорилось выше – в эпических песнях герой для изготовления лодки использовал осину или дуб. В славянской традиции предметы из осины использовались в качестве посредника между миром человека и потусторонними силами, а также служили для человека оберегом[21]. Обережные свойства осины были знакомы вепсам[22], вероятно, аналогичные представления существовали у карелов и отразились в сюжете о загробном мире, в который попадает эпический герой.

Для карела лодка не только являлась средством передвижения, она одухотворялась им и оживала. Лодка выражала свои желания, к примеру, в руне о рубке подсеки Калевалы герой Куллерво, слышит плач девы, который оказался плачем лодки, тоскующей о войне, желающей отправиться в дальний путь:

13. V                                                                         13. V

«Kuulou, itköy puine purži,                                      «Слышит – это лодка плачет,

Veno hangane havekšiu,                                           Челн уключинный стенает.

Lyöhän purtta kindahalla,                                         Шлепнул варежкой по лодке,

Kindahalla kirjašuulla:                                                              Варежкой в узорах шитых:

«Midä itet, puine purži,                                             «Что ты плачешь, деревянный,

Midä, hangane, havekšit?»                                        Челн уключинный, стенаешь?»

«Sidä mie iten, puine purži,                                       «Оттого я, лодка, плачу,

Sidä, hangane, havekšin:                                           Челн уключинный, стенаю,

Kui muut purret, pahemmat purret,                           Есть и худшие лодчонки,

Ja muut purret šodie käyvät                                      На войне и те бывают,

Kolmitši joga kezeä;                                                  По три раза в лето ездят,

Mie kuin venyn veššoillani,                                       Я же здесь гнию на щепках,

Lahouvun laštumukšillani»[23]                                     На своих валяюсь стружках»[24].

Помимо использования лодки по бытовым или военным надобностям, её использовали при свадебной обрядности. Юноши на лодке отправлялись на поиски невест, молодожены на лодке направлялись на венчание в церковь:

            12. II                                                                         12. II

«Lammis on veno punaset,                                        «Красные плывут там лодки,

Venehessä nuoret miehet,                                         В лодках – молодые парни,

Nuoret miehet naimattomat,                                     Неженатые те парни,

Punotah punasta köyttä,                                            Тянут красную веревку,

 Köyttä rauta rahnikoi                                                           Трос железный укрепляют,

Sitoa meren sivua,                                                     Чтобы обуздалось море,

Lahta kannen koakistoa,                                           У залива Кандалакши,

Jotta tyynenä pysyisi,                                                Чтобы усмирилось море,

Kannanlaksi kaunehena,                                            Кандалакша красовалась,

Vieä Vienan neitosie,                                                В Виено девушек увозят -

Kaupata kotikanoja.» [25]                                             Продавать домашних куриц.»[26]

В эпической традиции лодка выступает мерой объема стекающей крови из раны героя, в частности в руне о ранении колена мастер повреждает топором себе колено и из раны «вытекло пять лодок крови»[27]. Использование в эпической традиции лодки в качестве меры объема может символизировать понимание карелами достатка, богатства, силы. Средства передвижения служили маркером социального статуса карела: в руне о состязании в пении двух героев побежденный предлагает победителю выкуп – лодку или коней[28]:

14. X                                                              14. X

«Virki vanha Väinämöine:                             «Молвил старый Вяйнямейне:

«Oi oot nuori Jougahoine,                             «Ой ты, юный Еугахойне,

Mingä sie minulle annat?»                             Чем ты будешь откупаться?»

«On miulla venoista kaksi,                            «У меня две лодки дома,

Yks on soudoa kebiä,                                    Легкая одна при гребле,

Toinen äijän kannattaja»[29].                            Тянет груз большой другая»[30]

Таким образом, в представлении карелов лодка – средство передвижение, созданное прародителем из сакрального материала, обладающее сверхъестественными способностями, благодаря которым является проводником в потусторонний мир. Широкое использование лодки в бытовых целях, а также в похоронной и свадебной обрядности карелов, способствовало приобретению высокой значимости данного транспорта среди карелов и возникновению представления о том, что лодка имеет душу. Помимо всего вышеперечисленного лодка также служила маркером социального статуса владельца.

Литература и источники

1.      Винокурова И. Ю. Мифология вепсов: энциклопедия; Российская академии наук, Карельский научный центр Института языка, литературы и истории. Петрозаводск : Издательство ПетрГУ, 2015. 521 с.

2.      История Карелии с древнейших времен до наших дней / Науч. ред. Н. А. Кораблев, В. Г. Макуров, Ю. А. Савватеев, М. И. Шумилов. Петрозаводск, 2001. 943 с.

3.      Карело-финский народный эпос: В 2 кн. / Сост., вступ. ст., пер., примеч. В. Я. Евсеева. М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1994. Кн. 1. 476 с.; Кн. 2. 510 с.

4.      Кундозерова М.В. Мировое дерево и ландшафтные знаки-символы его локализации (по материалам карельских эпических песен и заклинаний) // Труды карельского научного центра РАН. 2012. № 4. стр. 178–184.

5.      Кундозерова М.В. Большой дуб: происхождение мирового дерева в карельских эпических песнях // Ученые записки Петрозаводского государственного университета. 2012. № 7. Т.1 стр. 88–90.

6.      Кундозерова М.В. Туонела: иной мир в системе координат мироздания карельского эпоса // Ученые записки Петрозаводского государственного университета. 2018. № 6. стр. 28-35

7.      Логинов К.К. Деревья и кустарники в традиционных поверьях русских Карелии // Вепсы, карелы и русские Карелии и сопредельных областей: исследования и материалы к комплексному описанию этносов. Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 2016. стр.175–186.

8.      Славянские древности : этнолингвист. слов. : В 5 т. / Рос. акад. наук, Ин-т славяноведения; под общ. ред. Н. И. Толстого, Т. 3, К(Круг) - П(Перепелка). М.: Междунар. отношения, 2004. 699 с.

9.      Сурхаско Ю.Ю. Семейные обряды и верования карел. Конец XIX – начало XX в.: Л.: Наука, 1985. 174 с.

10.  Тароева Р.Ф. Материальная культура карел (Карельская АССР): этнографический очерк. М.; Л.: Наука, 1965. 222 с.

11.  Vuorela T. Suomalainen kansankulttuuri. Porvoo [etc.] : WSOY, 1977. 776 s.

 

---

[1] Карело-финский народный эпос: В 2 кн. / Сост., вступ. ст., пер., примеч. В. Я. Евсеева. М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1994. Кн. 1. 476 с.; Кн. 2. 510 с.

[2] История Карелии с древнейших времен до наших дней / Науч. ред. Н. А. Кораблев, В. Г. Макуров, Ю. А. Савватеев, М. И. Шумилов. Петрозаводск, 2001. 7 с.

[3]Кундозерова М.В. Туонела: иной мир в системе координат мироздания карельского эпоса // Ученые записки Петрозаводского государственного университета. 2018. № 6. 29 с.

[4] Карело-финский народный эпос: М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1994. Кн. 1. 117 с.

[5] Карело-финский народный эпос: М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1994. Кн. 2. 96 с.

[6] Карело-финский народный эпос: М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1994. Кн. 2. 453 с.

[7] Карело-финский народный эпос: М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1994. Кн. 1. 258 с.

[8] Карело-финский народный эпос: М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1994. Кн. 2. 236 с.

[9] Логинов К.К. Деревья и кустарники в традиционных поверьях русских Карелии // Вепсы, карелы и русские Карелии и сопредельных областей: исследования и материалы к комплексному описанию этносов. Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 2016. 183 с.

[10] Vuorela T. Suomalainen kansankulttuuri. Porvoo [etc.] : WSOY, 1977. 699-700 s

[11] Карело-финский народный эпос: М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1994. Кн. 1. 257 с.

[12] Карело-финский народный эпос: М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1994. Кн. 2. 235 с.

[13] Кундозерова М.В. Мировое дерево и ландшафтные знаки-символы его локализации (по материалам карельских эпических песен и заклинаний) // Труды карельского научного центра РАН. 2012. № 4. 183 с.

[14] Кундозерова М.В. Большой дуб: происхождение мирового дерева в карельских эпических песнях // Ученые записки Петрозаводского государственного университета. 2012. № 7. Т.1. 88 с.

[15] Карело-финский народный эпос: М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1994. Кн. 1. 133 с.

[16] Карело-финский народный эпос: М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1994. Кн. 2. 113 с.

[17]Тароева Р.Ф. Материальная культура карел (Карельская АССР): этнографический очерк. М.; Л.: Наука, 1965. 68 с.

[18] Сурхаско Ю.Ю. Семейные обряды и верования карел. Конец XIX – начало XX в.: Л.: Наука, 1985. 74 с.

[19] Карело-финский народный эпос: М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1994. Кн. 1. 119 с.

[20] Карело-финский народный эпос: М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1994. Кн. 2. 98 с.

[21] Славянские древности : этнолингвист. слов. Т. 3, М.: Междунар. отношения, 2004. 570 – 571 с.

[22] Винокурова И. Ю. Мифология вепсов: энциклопедия; Российская академии наук, Карельский научный центр Института языка, литературы и истории. Петрозаводск : Издательство ПетрГУ, 2015. 111 с.

[23] Карело-финский народный эпос: М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1994. Кн. 1. 98 – 99 с.

[24] Карело-финский народный эпос: М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1994. Кн. 2. 76 с.

[25] Карело-финский народный эпос: М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1994. Кн. 1. 89 – 90 с.

[26] Карело-финский народный эпос: М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1994. Кн.  2. 67 с.

[27] Карело-финский народный эпос: М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1994. Кн. 2. 58 с.

[28] Карело-финский народный эпос: М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1994. Кн. 2. 78 – 89с.

[29] Карело-финский народный эпос: М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1994. Кн. 1. 109 – 110 с.

[30] Карело-финский народный эпос: М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1994. Кн. 2. 88 с.